Текст речи А.Френкеля в судебном заседании 11 сентября 2007 года

В Басманный районный суд города Москвы Федеральному судье Н.Н. Дударь от Френкеля Алексея Ефимовича, 04 марта 1971 года рождения № Б-26

 

ТЕКСТ УСТНОГО ВЫСТУПЛЕНИЯ

 

Уважаемый суд!

 

Сегодня Басманный районный суд 5-й раз рассматривает вопрос об избрании мне меры пресечения. До этого данный вопрос рассматривался 15 января, 6 марта, 10 мая и 9 августа этого года.

К сегодняшнему дню выяснилось одно существенное обстоятельство, которое мне, разумеется, было известно с самого начала – я не имею никакого отношения ко всей этой истории с А.А. Козловым. Просто теперь это стало известно общественности, т.к. я заявил алиби, реальную версию преступления и вызвался  на допрос, чтобы окончательно снять последние сомнения в данном, для меня очевидном факте.

И я, разумеется, возражаю против удовлетворения ходатайства следователя. Самое кощунственное, на мой взгляд, держать под стражей человека, который не только не совершал преступлений, но который в принципе, объективно, не представляет никакой общественной опасности, является нормальным членом общества.

Я нахожусь под стражей уже 10 месяцев, и следователь просит еще 2.

Так как по сложившейся практике суд в такой категории дел не исследует вопросы виновности или невиновности, тем более не руководствуется эмоциями, то я изложу свои доводы всего лишь с двух точек зрения: права и фактов.

I. ПРАВО.

В сегодняшнем выступлении я не буду акцентировать внимание на очевидных правовых ошибках, каждой из которых, на мой взгляд, достаточно, чтобы отказать в удовлетворении ходатайства следователя. Я лишь перечислю эти ошибки, после чего скажу о главном – почему ходатайство следователя в принципе не подлежит удовлетворению, и почему решение об удовлетворении не сможет устоять в последних инстанциях.

Сначала очевидные правовые ошибки. Их три.

1) Как всегда отсутствуют конкретные фактические обстоятельства в обосновании избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, как того требует ч. 1 ст. 108 УПК РФ. Если мы посмотрим на первое Постановление Басманного суда от 15 января 2007 года (л.д. 47-49), то мы увидим, что там такое обстоятельство было указано – «сведения о наличии загранпаспорта». Однако, уже при втором рассмотрении вопроса, 6 марта суд  обозрел в заседании протокол обыска от 11 января 2007 года и установил, что паспорт изъят (протокол  судебного заседания от 06.03.2007 года, стр. 8 (л.д. 95) - № 1; протокол обыска от 11.01.2007 года, стр. 4 - № 2). В Постановлении Басманного районного суда от 6 марта (№ 3) уже нет упоминания о загранпаспорте. По сути, 6 марта Басманный суд отменил решение от 15 января. Зато в этом Постановлении появилось новое обстоятельство – рапорт оперуполномоченного Д.В. Шайко. Но 10  мая адвокат Л.Г. Матвеев спросил – почему показаниям гражданки Л.В. Лозенко не придан процессуальный статус? Почему ее не допросили как свидетеля? (Протокол судебного заседания от 10.05.2007 года, стр. 4 - № 4). А я приобщил к материалам дела протоколы опросов в порядке ст. 86 УПК РФ. (там же – стр. 8 и 10). В результате, Постановление суда от 10 мая (№ 5) уже не включало в себя никаких конкретных фактических обстоятельств. По сути, 10 мая Басманный суд отменил решение от 6 марта. 9 августа все повторилось – сторона обвинения представила рапорт (протокол судебного заседания от 09.08.2007 года, стр. - № 6), я – протокол опроса (там же, стр. 4), суд вновь не включил упоминание о рапорте в постановление (л.д. 63-69). Сегодня сторона обвинения вновь принесла рапорт (л.д. 79-80), а я снова принес протоколы опросов (№№ 7-10). Так что ничего не меняется.

С учетом того, что Басманный районный суд 6 марта и 10 мая признал недействительными такие «обстоятельства» как загранпаспорт и рапорт, то в деле о моем заключении под стражу никогда не было конкретных фактических обстоятельств, т.е. все решения принимались вопреки требованиям ч. 1 ст. 108 УПК РФ. Тем не менее, я под стражей нахожусь. Поэтому я не вижу смысла более  подробно касаться вопроса о конкретных фактических обстоятельствах.

2) Вторая очевидная правовая ошибка – это ненадлежащее лицо, согласовавшее ходатайство. Если мы откроем ч. 5 ст. 39 УПК, мы увидим, что полномочия руководителя следственного органа осуществляют: руководитель Главного следственного управления следственного комитета при прокуратуре РФ, руководители специализированных следственных управлений  следственного комитета при прокуратуре РФ, в том числе военных следственных управлений следственного комитета при прокуратуре РФ. То есть руководитель ГСУ и руководитель специализированного следственного управления – это разные должностные лица. В ч. 2 ст. 109 УПК РФ указано, что согласовать ходатайство на срок содержания под стражей до 12 месяцев может руководитель следственного органа по субъекту РФ, приравненный к нему руководитель специализированного следственного управления следственного комитета при прокуратуре РФ, в том числе военного следственного управления  следственного комитета при прокуратуре РФ. О начальнике ГСУ в ч. 2 ст. 109 УПК РФ не сказано ни слова. А значит, согласно ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, запрещающей применять неопубликованные для всеобщего сведения законы, руководитель ГСУ не уполномочен согласовывать такие ходатайства.

То есть сегодняшнее ходатайство следователя не соответствует ч. 2 ст. 109 УПК РФ.

3) Третья очевидная правовая ошибка – это то обоснование, которое следователь представил суду. Он делает вывод о том, что я якобы могу скрыться либо повлиять на свидетелей лишь на основании тяжести предъявленного мне обвинения и, «принимая во внимание характер совершенных Френкелем противоправных деяний». Но, согласно ст. 99 УПК РФ, суд может принять во внимание тяжесть преступления только при наличии оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ. А эти основания, по данным следователя, вытекают из характера уже совершенных мною противоправных деяний. Но я в деле не вижу постановления суда о том, что я совершил какие-либо противоправные деяния.

Значит, утверждение следователя о совершенных противоправных деяний совершенно голословно. Оно прямо противоречит презумпции невиновности – ст. 49 Конституции РФ, ч. 2 ст. 6 Конвенции «О защите прав человека и основных свобод», ст. 14 УПК РФ.

Так как суд не может принять во внимание «совершенные противоправные деяния» без наличия в деле приговора суда, то основания, предусмотренные ст. 97 УПК РФ вытекают у следователя из тяжести обвинения. А это запрещено ст. 99 УПК РФ.

То есть сегодняшнее ходатайство следователя не соответствует ст.ст. 14, 99 УПК РФ.

Кроме этих трех очевидных правовых ошибок, есть и четвертая. Следователь составил ходатайство, «рассмотрев материалы уголовного дела № 18/432829-07», но в деле нет ни  постановления о продлении срока следствия по этому делу, ни постановления о составе следственной группы. Есть аналогичные документы по уголовному делу № 18/377479-06 (л.д. 19-20 и л.д. 15-17 соответственно), но какое они имеют отношение к рассматриваемому делу – неизвестно. То есть в деле отсутствуют материалы, подтверждающие обоснованность ходатайства, а также материалы, подтверждающие, что невозможно закончить предварительное следствие в  срок. Следовательно, ходатайство не соответствует ч. 3 ст. 108, ч. 2 ст. 109 УПК РФ.

Разобравшись с очевидными правовыми ошибками, которых, подчеркну достаточно на мой взгляд, чтобы отказать в удовлетворении ходатайства следователя, перейдем к более глубинному вопросу – почему это ходатайство в принципе сегодня не может быть удовлетворено в таком виде.

Начнем с позиции Верховного Суда России.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 года № 8 (в редакции Пленума от 06.02.2007 года № 5) «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия» (№ 11) указано: «Суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы закона, регулирующего возникшие правоотношения, если вступившие в силу для РФ международным договором, решение о согласии на обязанность которого  для РФ было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотрено законом. В этих случаях применяются правила международного договора РФ» (п. 5 Постановления).

В развитии данного вопроса в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 года № 5 «О признании судами  общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ» (№ 12) указано, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод была ратифицирована РФ Федеральным законом от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ, и вступила в силу для РФ 5 мая 1998 года. Таким образом, Конвенция действует на территории нашей страны непосредственно (п. 4 Постановления).

По этому поводу Пленум Верховного Суда специально отмечает, что судами непосредственно могут применяться те вступившие в силу международные договоры, которые были официально опубликованы в Собрании законодательства РФ. Конвенция о защите прав человека и основных свобод официально опубликована в Собрании законодательства РФ за 1998 год, № 20, ст. 243, № 36, ст. 4467, № 44, ст. 5400, № 31, ст. 3835.

Далее Пленум Верховного Суда указывает: «применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться  с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод» (п. 10 Постановления).

О практике Европейского Суда по продлению срока содержания под стражей два слова чуть позже, а пока еще несколько цитат из Верховного Суда.

«При осуществлении судопроизводства суды должны принимать во внимание, что в силу пункта 1 ст. 6 Конвенции …каждый имеет право на судебное разбирательство в разумные сроки. При исчислении указанных сроков по уголовным делам судебное разбирательство охватывает как процедуру предварительного следствия, так и непосредственно процедуру судебного разбирательства…сроки начинают исчисляться со времени, когда лицу предъявлено обвинение или это лицо задержано, заключено под стражу, применены иные меры процессуального принуждения, а заканчиваются в момент, когда приговор вступил в законную силу или уголовное дело либо уголовное преследование прекращено…При определении того, насколько срок судебного разбирательства является разумным, во внимание принимается (в том числе) поведение государства в лице соответствующих органов» (п. 12 Постановления).

И теперь совсем непосредственно по существу сегодняшнего вопроса:

«При разрешении вопросов о продлении сроков содержания под стражей судам надлежит учитывать, что согласно п. 3 ст. 5 Конвенции…, каждое лицо, подвергнутое аресту или задержанию, имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда.

Следует учитывать, что наличие обоснованного подозрения в том, что лицо совершило преступление, является необходимым условием для законности ареста. Вместе с тем такое подозрение не может оставаться единственным основанием для продолжительного содержания под стражей. Должны существовать и иные обстоятельства, которые могли бы оправдать изоляцию лица от общества. И таким обстоятельствам, в частности, может относиться возможность того, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый могут продолжить преступную деятельность либо скрыться от предварительного следствия или суда, либо сфальсифицировать доказательства по уголовному делу, вступить в сговор со свидетелями.

При этом указанные обстоятельства должны быть реальными обоснованными, то есть подтверждаться достоверными сведениями. В случае продления сроков содержания под стражей суды должны указывать конкретные обстоятельства, оправдывающие продление этих сроков, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств». (п. 14 Постановления).

Эту же диспозицию повторяет и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05 марта 2004 года № 1 (в редакции Постановлений Пленума от 05.12.2006 года № 60, от 11.01.2007 года № 1) «О применении судами норм уголовно-процессуального кодекса РФ»: «к ходатайству об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (часть 3 ст. 108 УПК РФ) следует прилагать доказательства, подтверждающие наличие обстоятельств, свидетельствующих о необходимости избрания лицу меры пресечения в  виде заключения под стражу (сведения о личности…, справка о судимости, данные о возможности лица скрыться, об угрозе в адрес потерпевших, свидетелей и т.п.)» (п. 4 Постановления0.

И, наконец, «При разрешении ходатайства…на продление сроков содержания под стражей суду необходимо принимать во внимание положения статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию»…в соответствии со ст. 3 Конвенции…условия содержания по стражей должны быть совместимы с уважением к человеческому достоинству…При этом лицу не должны причиняться лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы» (п. 15 Постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 года, № 5).

Теперь, разобравшись с подходами Верховного Суда к вопросам продления сроков, скажу пару слов о практике Европейского Суда по данному вопросу, после чего перейду к фактам.

«Наличие веских оснований подозревать арестованного в совершении преступления является необходимым условием правомерности содержания под стражей, но через некоторое время этого уже не достаточно».

(….против Франции, дело 12369/86, $ 35, 26.06.1991 года).

«Непрерывное содержание под стражей может быть оправдано, если только в деле есть конкретные указания на то, что требования защиты публичного интереса, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивают требование уважения личной свободы2.

( ….. против Болгарии, дело 33977/96, $ 84-85, 26.06.2001 года0.

(В. Против Швейцарии, дело 14379/88, $ 30? 26/01/1993 года0.

(Рохлина против РФ, дело 54071/00, $ 67, 07.04.2005 года).

«Европейский Суд неоднократно отмечал, что, хотя суровость наказания, которое может быть назначено, является важным элементом при оценке опасности того, что заявитель может скрыться от правосудия…, необходимость в продлении срока лишения свободы не может оцениваться исключительно абстрактной точке зрения, когда во внимание принимается лишь тяжесть преступления. Также продление срока содержания  под стражей не должно предвосхищать наказание, связанное с лишением свободы».

(Горал против Польши, дело 38654/97, $ 68, 30.10.2003 года).

(Пенченко против РФ, дело 45100/98, $ 102, 08.02.2005 года).

(Летелье против Франции, $ 51).

(Имитков против Болгарии, $ 81).

«Это особенно актуально в тех случаях, когда …. Правовая квалификация фактов (а, следовательно, и наказание, которое могло быть назначено заявителю) осуществляется прокуратурой, а суд не рассмотрел вопрос о том, подтверждали собранные доказательства разумное подозрение о том, что заявитель совершил предполагаемое преступление, влекущее за собой наказание на определенный срок».

(Рохлина против РФ, $ 66).

То есть суд при рассмотрении вопроса о продлении срока содержания под стражей должен рассмотреть либо вопрос о наличии веских доказательств, обосновывающих серьезное подозрение, либо о наличии доказательств, подтверждающих либо опровергающих необходимость изоляции от общества.

Так как в российской практике суды в таких делах не рассматривают вопрос о виновности или невиновности, то суд не может вынести решение, соответствующее требованиям Европейского Суда, без рассмотрения и оценки доказательств, подтверждающих либо опровергающих необходимость изоляции лица от общества.

Европейский Суд по своей прецедентной практике при оценки, что отсутствует опасность того, что лицо может скрыться от правосудия, принимает во внимание отсутствие судимости, наличие постоянного места жительства, постоянной работы или учебы, наличие положительных характеристик по месту работы и/или месту жительства. Российские суды часто используют те же критерии.

Так как вопрос о необходимости дальнейшей изоляции лица от общества требует в обязательном порядке представления в суд доказательств, то «на национальных органах лежит обязанность установить и убедительно продемонстрировать наличие конкретных фактов, относящихся к основаниям продления срока содержания под стражей».

(Долгова против РФ, дело 11886/05, $ 45, 02.03.2006 года).

«При рассмотрении вопроса о том, должно ли какое-либо лицо освобождено или заключено под стражу, государственные органы в соответствии с пунктом 3 ст. 5 Конвенции должны рассмотреть возможность применения альтернативных мер обеспечения  явки в суд. Данное положение Конвенции не только провозглашает право на судебное разбирательство в разумный срок либо освобождение до суда», но и закрепляет, что «освобождение может быть  обусловлено предоставлением гарантий явки в суд».

(Су…против Эстонии, дело 55939/00, $ 64, 15.02.2005 года).

(Яблоньски против Польши, дело 33492/96, $ 83, 21.12.2000 года).

И, наконец, вывод о наличии нарушения ч. 3 ст. 5 Конвенции Европейский Суд обосновывает, в частности, следующим образом:

«Ни на одной из стадий процесса национальные суды не объяснили в своих решениях, почему альтернативные лишению свободы меры пресечения не обеспечили бы нормальное производство по уголовному делу. Это упущение тем более необъяснимо в связи с тем, что новый уголовно-процессуальный кодекс РФ требует от судов рассматривать возможность применения менее строгой меры пресечения в качестве альтернативы заключению под стражу».

Здесь Европейский Суд ссылается на ч. 1 ст. 108 УПК РФ, которая гласит:

«Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения».

(Долгова против РФ, дело 11886/05, $$ 29, 48, 02.03.2006 года).

Из изложенного следует, что и Верховный Суд РФ и Европейский Суд по правам человека формулируют следующие критерии принятия решения о возможности продления меры пресечения в виде заключения под стражу:

1)      Соблюдены или соблюдаются ли разумные сроки уголовного судопроизводства,

2)      Если суд не рассматривает обоснованность обвинения, он обязан рассмотреть доказательства того, что лицо, находясь на свободе,  сможет воспрепятствовать правосудию,

3)      Суд должен учесть условия содержания в свете 3 ст. Конвенции,

4)      Суд должен рассмотреть возможность применения альтернативных мер пресечения, не связанных с лишением свободы,

5)      Вывод о необходимости продления срока содержания под стражей должен обязательно быть подкреплен доказательствами невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.

То есть под стражей до суда, исходя из позиций Верховного и Европейского Судов, из принципа презумпции невиновности, должны находиться только социально опасные личности, чье поведение и факты из их жизни, доказывают реальную опасность воспрепятствования задачам правосудия в случае, если они до суда будут находиться на свободе. Для всех остальных, нормальных, законопослушных, добропорядочных граждан должны избираться альтернативные меры пресечения до момента, пока их вина не будет установлена (или не установлена0 приговором суда.

Вот с таких правовых позиций рассмотрим имеющиеся в нашем распоряжении факты.

II.  ФАКТЫ.

1)      О разумности сроков.

Начнем с главного.

Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда от 29.04.1996 года № 1 (в редакции Постановления Пленума от 06.02.2007 года № 7) «О судебном приговоре»  «судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены». (п. 4 Постановления, приложение № 14).

К нашему делу эта цитата имеет самое непосредственное отношение.

Мы долго изучали материалы уголовного дела № 18/432829-07, с которым с 7 июня 2007 года мы проводим ознакомление, и, наконец, заявили реальную версию преступления (№ 15).

Не буду останавливаться на подробностях данного документа. Он приобщен в качестве приложения к данному тексту. Обращу внимание лишь на то, что имеет непосредственное отношение к сегодняшнему делу.

Во-первых, огромное число противоречий. Начиная с того, что все по-разному описывают конверты, в которых передавались сведения о А.А. Козлове. То они А 4, то почтовые, то белые, то желтые, то там одно фото, то несколько, то цветные, то черно-белые, то вообще не было  никакого конверта. И, заканчивая тем, что материалам уголовного дела, Л.Б. Аскерова никак не могла получить от меня заказ на А.А. Козлова в период времени, указанный в обвинении, а Б.Г. Погоржевский должен был узнать информацию о А.А. Козлове раньше, чем первый раз встретился с Б.С. Шафраем.

Во-вторых, у части обвиняемых инкриминируемый мотив их действий не подтверждает материалы уголовного дела. Самое главное, что мотив убийства А.А. Козлова не подтверждается материалами дела. Мы выяснили, что из материалов дела следует, что заказчик убийства А.А. Козлова решил этим преступлением проблему стоимости более 1 миллиарда долларов США. Это и значительно более правдоподобно, чем официальная версия (чуть ли не на бытовой почве), и значительно более подтверждается материалами уголовного дела № 18/432829-07.

Мы также выяснили, где ошиблось следствие, почему это произошло, и в связи с чем следствие оказалось на ложном пути.

В направленных ходатайстве на имя следователя В.Н. Хомицкого (№ 15), жалобах на имя начальника следственного органа, руководителя СК при прокуратуре РФ А.И. Бастрыкину (№ 16) и Генерального Прокурора РФ Ю.Я. Чайки (№ 17) содержится просьба возобновить следственные действия в связи с необходимостью устранить большое, критическое число противоречий и установить истину по делу.

Сколько времени займет это устранение – неизвестно. На сегодняшний день следствие с абсолютной достоверностью установило только дату и время покушения и смерти А.А. Козлова и А.Д. Семенова. Все остальное требует существенных доработок.

Я даже более того скажу – на таком абстрактном материале, какое из себя представляет уголовное дело № 18/432829-07 и составленное на его основе «обвинение2 может появиться не только вторая, заявленная мною, но и третья, четвертая и так далее версии.

То есть материал совершенно не готов для передачи в суд.

При этом даже если и Ю.Я. Чайка и А.И. Бастрыкин и В.Н. Хомицкий отмахнутся от заявленной версии преступления, скажем, потому, что дело очень хочется спихнуть в суд, то суд не сможет его принять.

Вновь цитата из Постановления Верховного Суда РФ от 05.03.2004 года № 1: «когда в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, не устраненные в судебном заседании, а устранение таких нарушений не связано с восполнением неполноты произведенного.. предварительного следствия, судья….возвращает дело прокурору для устранения нарушений» (п. 14 Постановления).

То есть Верховный Суд считает, что восполнение неполноты произведенного предварительного следствия – это не задача суда. Следствие, в том числе и с учетом ранее процитированной выдержки из Постановления, должно представить дело в суд в таком виде, чтобы из материалов следовала одна единственная версия преступления, а несостоятельность всех остальных была бы следствием доказана.

Таким образом, приведенные доказательства свидетельствуют о том, что разумные сроки уже нарушены из-за неполноты произведенного предварительного следствия, и в дальнейшем устранение нарушений займет неопределенное время, то есть нарушение сроков только усугубится.

Кроме этого, основного обстоятельства, есть еще ряд факторов, свидетельствующих о том, что разумные сроки судопроизводства нарушались, нарушаются и будут в дальнейшем нарушаться.

Во-первых, представляю часть переписки по поводу права на защиту ходатайства и жалобы №№ Гп-31, ГП-33, ГП-34, ГП-37, ГП-38, ГП-39 (№№ 18-23) и ответы на них (№№ 24-290. Я пишу, что из-за недостатка следственных кабинетов в изоляторе ИЗ-99/1 защитники не могут ко мне попасть, следователи Генеральной Прокуратуры РФ сидят в очередях по 8 часов, чтобы лишь к концу рабочего дня начать ознакомление меня с материалами уголовного дела, а мне отписываются: «Вы будете знакомиться по мере пропускной способности следственного изолятора». И проблему не решают.

И только лишь тогда, когда вмешался Басманный районный суд г. Москвы, который отказал следствию в ограничении срока ознакомления, указав при этом в своем Постановлении, что «органы следствия ….защитники и обвиняемые связаны режимом содержания Френкеля А.Е. в следственном изоляторе» (л.д. 83), только после этого в ночь с 11 на 12 октября 2007 года меня переводят из ИЗ-99/1 в ИЗ-77/1 (Постановление суда было 27 сентября , л.д. 81).

Сейчас проблем с защитой нет: в ИЗ-99/1 было 12 следственных кабинетов, в ИЗ-77/1 их 50, защитник приходит и через очень короткое время может общаться с подзащитным.

Но пока не было судебного решения, тянули несколько месяцев.

Во-вторых. Совершенно противоположный пример, а заодно и веское доказательство, что разумные сроки будут безусловно и очень серьезно нарушены.

Главное доказательство в уголовном деле – это детализация нескольких десятков телефонов по телефонным соединениям за 2006 года. Всего 5 миллионов единиц информации, находящихся на 3-х компакт-дисках, из которых 1 миллион представлен в виде распечатки в 9 томах уголовного дела.

Обрабатывать, что 1 миллион, что 5 миллионов единиц информации – полное безумие, годы трудов, если это все делать с бумажного носителя вручную. На компьютере электронные таблицы Excelсчитаются за минуты, очень большой объем за часы. Следователи обработали данные на компьютере, и представили свои результаты в материалах уголовного дела.

Мы говорим: дайте нам копию компакт-дисков, мы хотим по-своему проанализировать материал. Компакт-диск – это носитель информации. Согласно ст. 84 УПК РФ носители информации считаются документами. Согласно ч. 2 ст. 217 УПК РФ сторона защиты может снимать копии с документов с помощью технических средств без ограничений, если информация на них не содержит охраняемую федеральным законом тайну. Снятие копии одного компакт-диска занимает 5 минут.

Мой защитник С.П. Гребенщиков подает 26 июля 2007 года В.Н. Хомицкому ходатайство с просьбой получить копию этих 3-х компакт-дисков. 27 июля получает отказ. 14 августа я подаю ходатайство № ГП-56 (№ 30), в котором прошу заодно дать мне распечатки 7 телефонов, изъятых у меня дома при обыске, и которые не представлены в уголовном деле, но есть на компакт-дисках. Ответа нет до сих пор.

Я подаю жалобу в суд (№ 310. И в жалобе, и в тексте устного выступления я обращаю особое внимание суда на то, что если я буду знакомиться с компакт-дисками с экрана компьютера, т.е. переписывать информацию вручную, потом ее будут вбивать в компьютер и обрабатывать, это займет очень много времени – несколько месяцев точно. Если у защитника будут копии компакт-дисков, то работа займет считанные дни (№ 32). То есть в этом деле вопрос соблюдения разумных сроков стоял как основной.

Судья даже спросила у прокурора в судебном заседании: «Почему так трудно дать людям копии компакт-дисков? Это же минутное дело. К тому же часть вещдоков Вы им в копиях выдали». Тем не менее, как это не парадоксально, суд 2 ноября отказал в удовлетворении жалобы, по существу санкционировав растяжение досудебной стадии еще на несколько месяцев (№ 33). Если Вы посмотрите мою кассационную жалобу в Мосгорсуд (№ 340, то увидите, что она практически вся посвящена проблема разумных сроков.

Какой окончательный вердикт вынесет Мосгорсуд в этом споре – посмотрим. Но на данный момент мы имеем судебное решение, которое утверждает: ознакомление будет длиться еще очень и очень долго, все не то что разумные, все мыслимые сроки судопроизводства будут нарушены.

И пока такое решение действует, мы должны констатировать: нарушение ч. 3 ст. 5 Конвенции имеет место, а это значит, что я имею право на освобождение до суда при представлении гарантий явки в суд.

В таких условиях в-третьих и в-четвертых, уже не играют особой роли, но я все-таки представлю суду все доказательно.

В-третьих, я попросил следователя в ходатайстве № ГП-68 (№33) предоставить мне распечатку моего телефонного справочника, в котором 13000 записей, чтобы составить список свидетелей для вызова в суд. У меня получается более 50 свидетелей. Мне в этом отказывают (№ 36). Я обращаюсь в суд (№ 37), слушания назначены на 23 ноября, судья Н.Е.Мушникова, дело № 3/7-429/07. Пока же я даже не могу составить список свидетелей.

В-четвертых, я попросил следователя в ходатайстве № ГП-71 (№ 38) предоставить возможность адвокату Д.А.Чернусову снять копии томов уголовного дела с помощью технических средств, т.к. прошлая копия оказалась очень неудачной и нечитаемой. Также отказ (№ 39). Я обжаловал решение прокурору (№ 40), а пока у меня нет даже полноценной копии томов уголовного дела.

В-пятых, мы видим, что даже уголовное дело № 18/432829-07 не продлено. Срок по нему истекает 13 ноября 2007 года. Каким образом возможно продлевать мне срок содержания под стражей до 11 января 2008 года, если срок следствия истекает 13 ноября 2007 года? Срок следствия по делу № 18/377479-06 продлен (л.д.19-29). Но еще 21 мая дело в отношении меня № 18/432829-07 выделено из дела № 18/377479-06 (л.д.8-9). Я специально просил следователя разъяснить, какой у меня процессуальный статус в старом деле (ходатайство № ГП-24, № 41), и получил ответ, что я в уголовном деле № 18/377479-06 не являюсь участником уголовного судопроизводства (№42).

Представленная совокупность доказательств однозначно свидетельствует о том, что у этого уголовного дела еще долгая перспектива: дело не готово для направления в суд, его надо дорабатывать; ситуация с копированием электронных документов создает ситуацию временной неопределенности; я пока не имею возможности, мне ее не дают, составить список свидетелей; у меня, по сути, нет копии томов уголовного дела. При этом вопрос копий электронных документов настолько тесно связан с проблемой сроков судопроизводства, что ему было посвящено 2 страницы в протоколе судебного заседания от 26-27 сентября 2007 года, когда решался вопрос об ограничении времени ознакомления  с делом (№43, стр.10-11).

Таким образом, я полагаю, что с первой половиной вопроса мы разобрались: доказательств достаточно, что разумные сроки судопроизводства нарушены. Нарушение ч.3 ст.5 Конвенции имеет место.

Теперь второй вопрос, заданный Верховным и Европейским судами.

2) Могу ли я, находясь на свободе, воспрепятствовать правосудию.

Ответ на этот вопрос – ключевой в сегодняшнем деле. Если он положительный, то, как говорит Европейский Суд, общественный интерес превышает личную свободу, и продление срока содержания под стражей будет корректным при условии, что альтернативные меры пресечения невозможны. Если нет, что при условии, что нарушены разумные сроки, мера пресечения должна быть изменена.

Российское правосудие и Европейский Суд рассматривают одни и те же способы воспрепятствования правосудию: скрыться, угрожать свидетеля, продолжить преступную деятельность, уничтожить доказательства – все, что перечислено в ст.97 УПК РФ.

Рассмотрим имеющиеся в деле доказательства.

Сначала доказательства стороны обвинения.

1)                 Рапорт Шайко (л.д.79-80) и противостоящие ему 4 протокола опроса (№№ 7-10). Об этом я говорил вначале, и нет смысла подробно эту тему обсуждать. Рапорт – это не процессуальный документ, согласно ст.89 УПК РФ он является недопустимым доказательством. Ни милиционеры, ни соседка моя в соответствии с УПК РФ допрошены не были. Протоколы опроса составлены в порядке ст.86 УПК РФ, и они говорят лишь об обычной житейской ситуации: человек имеет регистрацию в Москве и живет то по адресу регистрации, то по адресу супруги. Типичная ситуация, явно не представляющая никакой потенциальной общественной опасности.

2)                 Справки на л.д.71-76. Здесь сторона обвинения меня сама положительно характеризует: судимости нет, на учете в НД и ПНД не состою. Добавлю, что никогда не только к уголовной, но и к административной ответственности не привлекался.

3)                 Загранпаспорт на л.д.78. Видно, что он уже просроченный – истек 21.06.2007. На л.д.79 просроченная виза в Великобританию и штампы о 4-х поездках за 2 года. Явно не густо. Обращаю внимание суда на то, что поездок после 13 сентября 2006 года, т.е. после даты убийства А.А.Козлова не представлено. Как видим, ситуация также даже потенциально не внушающая опасений, тем более, что сам загранпаспорт находится у следствия (см. стр.1 текста).

4)                 Добавим в доказательство стороны обвинения постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 19.01.2007 (№44). В нем на стр.3 сотрудники милиции, которые меня задерживали, описали, что в 2 часа ночи я на просьбу представиться назвал им свою фамилию, имя и отчество. Люди, которые от кого-то прячутся, так себя не ведут. Кроме того, они прибыли к моему дому в 0 часов 20 минут (стр.2), т.е. менее чем через 3 часа после подписания протокола допроса Л.Б.Аскеровой., который был подписан в 21 час 30 минут. Значит, искать в большой Москве меня не пришлось.

5)                 Еще одно доказательство со стороны обвинения – это заключение судебно-психиатрической экспертизы от 20 февраля 2007 года № 141-2 (№45). Вот что говорят про меня эксперты, назначенные следователем: «экстерном закончил 4-й класс по программе общеобразовательной школы …окончил 10 классов с … медалью … окончил (Московский Государственный) Университет с красным дипломом … числится в ОВК офицером запаса … на учете в ПНД №13, НД №1 не состоит, ранее … к уголовной ответственности не привлекался … в ходе следствия давал последовательные подробные показания … в целом отрицал свою причастность к инкриминируемому ему деянию, пояснял, что, по его мнению, убийство Козлова А.А. связано с внутренней борьбой за влияние на Центральный Банк России … вежлив, корректен … на вопросы отвечает кратко, по существу … категорически отрицает свою причастность к преступлению … фон настроения ровный … суждения логичные … интеллектуальный уровень высокий».

6)                 Таким образом, все 5 доказательств со стороны обвинения характеризуют меня как нормального законопослушного члена общества. В любой цивилизованной стране я бы ожидал суда, находясь под залогом. Надеюсь, что Россия тоже становится цивилизованной страной.

Теперь доказательства стороны защиты.

Эксперты указывают, что на допросах я всегда категорически отрицал свою причастность к расследуемому преступлению (№45,стр. 3-4). 5 апреля 2007 года я отказался от дачи показаний со ссылкой на ст. 49 Конституции РФ (л.д.62) – обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Я не увидел в обвинении ничего, что бы могло показывать против меня, а потому понял, что ст. 51 Конституции РФ ко мне не применима.

В это время Л.Б.Аскерова, которая 10 января 2007 года меня оговорила, и из-за показаний которой я оказался здесь, сначала подробно 12 марта рассказала, как были у нее выбиты эти показания (№46), а потом 4 апреля мотивированно отказалась от этих показаний (№47).

На этом оборвалась последняя ниточка, связывающая меня с этим делом. Больше показаний против меня в деле нет. Фраза В.Н.Хомицкого в ходатайстве «вина Френкеля доказана материалами дела» - не боле чем бравада. Он вынужден держать меня в этом деле только потому, что сам создал ситуацию, когда он оказался лично прямо заинтересован  в исходе дела именно в таком виде. Я дважды писал об этом в своих отвода В.Н.Хомицкому, но также дважды получал отписки (№№ 48-51).

Я бы уже давно представил все необходимые сведения о своей полной непричастности к делу, но мне следствие поставило 2 проблемы: полную неконкретность обвинения (л.д.50-59), и спрятанные от меня в совершенно постороннем деле № 18/377479-06 доказательства. Ведь если мы посмотрим на Постановление от 18.05.2007 о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств ((№ 52), мы увидим, что там моих вещей практически нет. Как только завершились следственные действия (22.05.2007), я обратился к В.Н.Хомицкому с ходатайством № ГП-25 (№53) вернуть моему защитнику все, что не признано вещдоками, но получил отказ (№54) под предлогом того, что мои вещи помещены в совершенно постороннее уголовное дело.

Поэтому так много ушло времени. Только после того, как я исчерпал все внутригосударственные средства борьбы за конкретное обвинение, я попросился на допрос (ходатайство № ГП-8-,№55).

Только после того, как нам отказали во всем, что касается моего имущества, и искусственно ограничили ознакомление с 57-ю томами на бумажных носителях, я заявил алиби. Как и версию преступления – на имя В.Н.Хомицкого, А.И.Бастрыкина, Ю.Я.Чайки (№№56-58).

Отсюда главный вопрос. Человек является нормальным законопослушным гражданином (см. также справку и характеристику с места работ, №№59,60), с постоянным местом жительства в Москве, никуда не ездит, живет по адресу регистрации и адресу супруги, работает, получает стабильный хороший оклад (50000 рублей), никогда не привлекался ни к какой ответственности, не состоит ни на каких учетах, последовательно и категорически отрицает свою причастность к инкриминируемому преступлению, на него нет ни одного показания, человек даже не пользуется ст.51 Конституции, имеет алиби – имеются ли при таких обстоятельствах какие-либо основания полагать, что у него есть мотив скрываться, кому-то угрожать либо каким-либо образом препятствовать правосудию?

Нет, таких оснований нет. И нет ни одного доказательства обратного.

При таких условиях необходимо сделать вывод о том, что требования ч.3 ст.5 Конвенции соблюдены в полном объеме: нарушены разумные сроки и нет обстоятельств, нарушающих общественный интерес, что я был освобожден до суда под соответствующие гарантии явки в суд.

Теперь два слова о 3-1 статье Конвенции.

3) Условия содержания.

Реакция следователя В.Н.Хомицкого на мое заявление, что я заявлю алиби и реальную версию преступления, было грозная, я бы сказал, меня посадили в карцер после очень сильного давления с его стороны на администрацию следственного изолятора. Я направил заявление в прокуратуру о возбуждении уголовного дела по ст.292 УК РФ – служебный подлог (№ 61), в Чертановский суд об отмене решения (№62).

Перечень нарушений в карцере не буду весь перечислять. Он приведен в письме Министру юстиции В.В.Устинову (№63) и в жалобе в Чертановский суд на условия содержания (№64), где потребовал с изолятора компенсацию морального ущерба в размере 1.100.000 рублей. Достаточно доказать, что мне 15 дней не давали еды, отобрали всю одежду, держали весь этот период в холодной камере карцера в одном нижнем белье, и даже на прогулку при 0 ⁰ С 3 дня выводили в одном нижнем белье и тапочках (!). в другие дни выводили без верхней одежды, и тоже в тапочках.

Разумеется, я заявил В.Н.Хомицкому третий отвод (№65), т.к. считаю, что такими методами следствие вести никто не имеет права. Если не можешь доказать – возьми самоотвод, выпусти человека, но не пытайся его сломать такими бесчеловечными методами.

Вывод по данному вопросу такой. Продление меры пресечения в виде заключения под стражу и далее позволить органу предварительного следствия оказывать на меня давление путем создания невыносимых условий содержания с серьезными нарушениями ст.3 Конвенции, ст.ст.9,12 УПК РФ, ст.21 Конституции РФ – бесчеловечное, унижающее человеческое достоинство обращение. Мне один следователь даже прямо сказал, что, если я буду себя плохо вести по отношению к следствию, меня и дальше будут держать в карцере.

Таким образом, условия содержания и нарушение ст.3 Конвенции являются весомым дополнительным аргументом, по крайней мере, с точки зрения практики европейского Суда, в пользу изменения мне меры пресечения.

4) Альтернативные меры пресечения.

Самой разумной и общепринятой во всех цивилизованных странах мерой пресечения для такого случая, как рассматривается сегодня, является залог.

Это соответствует требованиям российского законодательства: согласно ч.7¹  ст.108 УПК РФ судья, в случае отказа в удовлетворении ходатайства следователя об изменении меры пресечения в виде заключения под стражу, избирает меру пресечения в виде залога или домашнего ареста.

Данная мера пресечения и самая эффективная: если у следствия, предположим, имеются хоть малейшие сомнения, что я могу, скажем, уехать и не явиться на следственные или судебные действия, то всегда существует такая сумма денег, из-за которой я даже теоретическим не смогу это сделать. Так что сумму залога я оставляю на усмотрение суда. От себя скажу, сто имеется возможность внести залог в сумме 5 миллионов рублей. Если суд назовет большую сумму, придется нанимать, но, надеюсь, справимся.

Для рассмотрения судом вопроса об избрании меры пресечения в виде залога представляю суду обязательство ОАО «ВИП-Холдинг» о залоге (№66), Устав ОАО «ВИП-Холдинг» (№67), протокол собрания акционеров ОАО «ВИП-Холдинг», дающий полномочия гендиректору внести залог (№68), а также личное поручительство Президента ММВА А.Н.Мамонтова.

5) Невозможность применения иной меры пресечения, кроме заключения под стражу.

Этот раздел самый короткий. В судебном заседании и в материалах, приложенных к ходатайству следователя, не приведено ни одного доказательства, указывающего, что нет никакой возможности в моем случае избрать альтернативную меру пресечения.

 

III.  Выводы.

На основании вышеизложенного, считаю, что представил суду достаточное количество доказательств того, что мера пресечения в отношении меня должна быть изменена.

Согласно и позиции Верховного Суда , и позиции Европейского суда наличие подозрений в совершении преступления являются основанием для заключения под стражу, но со временем их одних становится недостаточно для длительного содержания человека aтюрьме до суда.

Этому требованию соответствует ст.119 УПК РФ. Согласно ней, должны измениться основания для избрания меры пресечения.

Если мы посмотрим на Постановление суда от 15.01.2007 об избрании мне меры пресечения (л.д.47-49), то увидим, что мера избиралась в связи с наличием подозрения в совершении преступления, а также в связи с якобы наличием у меня загранпаспорта. Согласно протоколу судебного заседания от 15 января 2007 года (№70), наличие подозрений строилось исключительно на показаниях Л.Б.Аскеровой от 10 января 2007 года.

С тех пор Л.Б.Аскерова отказалась от этих показаний (№№46,47), а я заявил алиби (№№56-58), реальную версию преступления (№№15-17) и вызвался на допрос (№55). Эти действия оказали на следствие такое серьезное воздействие, что оно даже добилось водворения меня в карцер. Вопрос же с загранпаспортом разрешился еще 6 марта (№№1,2), он находится у следователей, да к тому же просрочен (л.д.77-78).

Таким образом, основания для избрания меры пресечения изменились, и существенно. Согласно ст.110 УПК РФ это является основанием для изменения меры пресечения.

В настоящее время единственным аргументом следователя остается тяжесть обвинения. Но, как я уже подчеркивал, Верховный и Европейский Суд требуют, чтобы по прошествии времени, как в нашем случае, суд должен привести веское доказательство опасности отправлению правосудия, если считает необходимым продлить срок содержания под стражей, т.к. одной лишь тяжести обвинения на сегодняшний день для продления недостаточно.

Не стоит также забывать, что, согласно п.22 ст.5 УПК РФ, обвинение – это лишь утверждение следователя о нарушении лицом уголовного закона. Держать человека за решеткой почти год только на основании утверждения кого-либо просто недопустимо, и я привел в подтверждение этого тезиса массу выдержек из Постановлений и решений Верховного Суда России и Европейского Суда.

Наконец, я привел доказательства того что ч.3 ст.5 Европейской Конвенции нарушена, разумные сроки судопроизводства не соблюдаются и не буду соблюдаться в обозримом будущем. Расследование убийства А.А.Козлова продолжается полным ходом, что подтверждается составом следственной группы по старому делу № 18/337479-06 (л.д.15-17), а значит, я прав, что моя причастность к преступлению следствием не установлена. Иначе не продолжали бы искать.

При наличии нарушения разумных сроков мы видим достаточно доказательств моей законопослушности, что свидетельствует о возможности исполнения требований ч.3 ст.5 Конвенции – освобождение до суда под гарантии явки в суд.

В виде таких гарантий я представил обязательство о залоге. Не сомневаюсь, что существует сумма, которая может компенсировать возможные опасения в мой адрес. Поэтому сумму залога я оставляю на усмотрение суда и прошу суд обязательно рассмотреть этот вопрос.

На основании вышеизложенного, руководствуясь ст.ст.24,97,99,108,109,110 УПК РФ, ст.ст.2,18,22,45 Конституции РФ, ч.3 ст.5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также ст.14 УПК РФ, ст.49 Конституции РФ и ч.2 ст.6 Конвенции,

ПРОШУ

Басманный районный суд города Москвы отказать в удовлетворении ходатайства следователя В.Н.Хомицкого о продлении срока содержания под стражей, и изменить мне меру пресечения на залог, с определением суммы залога на усмотрение суда.

Прошу также текст моего устного выступления в полном объеме включить в протокол судебного заседания.

 

Благодарю за внимание.

 

Приложения: №№1-70.

 

 

С уважением, А.Е.Френкель

11.09.2007